ГУЛЯ

      Был у меня некогда в хозяйстве пёс по кличке «Гуля». Никогда бы не подумал, что можно назвать собаку этаким птичьим именем. Тем более пребольшущего, кривоногого кобеля! Как его там звали дотоле: может Гулливер, может Голиаф – сказать не могу. Только вручён он был мне под этим странным прозвищем. Его бывшая хозяйка уже поставила скорняку магарыч, чтобы содрать с пса шкуру. Так что отдала она мне его безо всякого сожаления и даже вынесла в придачу початый куль овса.

      Поначалу я удивился: отчего такая щедрость? Пёс вроде ухоженный - бока гладкие, шерсть блестит. Но прикидывать было некогда. Если, рассудил, он и балбесом окажется, то уж нарты его таскать научу в любом случае. Так и сделал. Запряг в нарты. Еду. Пёс, конечно, попервости принялся кобениться: отставать стал и шлейки путать. Ну, я его легонько прутиком стеганул. А он как завопит человечьим голосом: «Ай-ай! Ой! А-а-а…!». Я прямо остолбенел. Что за ерунда, думаю, происходит. Несуразное что-то собака выкрикивает. Никогда от собаки такого не слыхал. Хорошо, что прохожих на дороге не оказалось, а то б подумали невесть что…

      Но феноменальные способности Гули этим не ограничивались. Он ещё, оказывается, умел «посвистывать». Нет, разумеется, то не был свист, которым мальчуганы гоняют голубей. Но нечто подобное свисту Гуля издавал в моменты особой душевной грусти. То есть находило на пса такое вдохновение. Сам я к этим посвистам, в общем-то, привык, а вот посторонние лица сильно тому поражались.

      Гостил у меня как-то старовер с дальней деревни. Вышел он вечером подышать воздухом и слышит, будто кто-то свистит. Старовер говорит: «Там у тебя в ограде кто-то свистит». Я ему поясняю: «Это моя собака». Тот не поверил, пошёл смотреть. Через минуту возвращается в недоумении: «Точно, - говорит, - свистит собака! Никогда раньше такого не видал». А я ещё больше удивления нагоняю: «Это что, – говорю, - а то, бывает, погода тихая стоит, и слышно как собаки промеж собой перешёптываются, дескать: «Интересно, погонит нас сегодня хозяин в нартах по воду, или осталось в бочке с пятницы?». Ну, посмеялись мы, конечно.

      В общем, в упряжке Гуля шибко филонил. Изображая ездовую собаку, он горбился и выпрямлял хвост, однако поводок натягивал лишь для виду, чтоб не провисал.

      Тут под осень пришёл ко мне знакомый охотник. Объясняет: так и так, надо забрасываться на промысел, а собаки нет. Мол, не выручишь ли какой-нибудь собачкой – у тебя их дюжина. А у нас с этим знакомым была такая дружеская традиция – друг друга разыгрывать. Вот я ему и говорю: «Да, действительно, Шура, от тебя трудно что-либо скрыть. Угадал ты: есть у меня достойная собака. Для себя берёг, думал, доработаю до осени – в лес с собой возьму. Но видно не судьба… Знаешь, твоя нужда очень меня тронула. Отдам я тебе верного своего пса по прозвищу Голиаф. Правда, он лучше отзывается на «Гуля» - я его ласково так называю. Надо коли – что ж, забирай. Только уводи, брат, скорее. Я смотреть не буду, не-то расчувствуюсь…». Гулю увели, пообещав представить взамен огромного водовоза.

      Следующим днём я увидел Шуру в аэропорту – он загружал свои охотничьи пожитки в вертолёт. Рядом с горой вещей на поводочке вилял хвостом пёс Гуля. В какой-то момент рядом с ним упал ящик с макаронами. Перепугавшись насмерть, Гуля заголосил: Ой! А-а -а! Ай-яй…  На взлётной полосе в это время находилось много народа, и все подумали, что какого-то растяпу задавило ящиками. Точнее все решили, что это таким противным голосом кричал сам Шура, и смотрели на него с осуждением…

      Отохотившись, тот мой знакомый вернулся и рассказывал любопытные вещи. Соболей, оказывается, Гуля добыл немного. Точнее - одного, что сдуру забрался на ель в аккурат над крышей зимовья. Потом, увлекшись охотой, исчез он куда-то. Ночью зашёл к Шуре сосед по участку, говорит: «Там на болоте пёс твой на кого-то распаляется. Видать сохатого держит!». Что делать? Пошёл Шура в ночь на лай. Добрался до болота, вдруг слышит в темноте: какой-то зверь, тяжело дыша, пробирается рядом по кустам. Охотник на всякий случай выставил ружьё вперёд, а куда палить – не видно. Тут с другой стороны раздаётся топот ног, опять несётся кто-то… Испугался Шура, начал звать своего кобеля на подмогу. Вдруг чувствует, что этот «кто-то» бежит прямо на него. Подбегает, ставит лапы на грудь и давай лизать в лицо. Присмотрелся Шура, а это Гуля – он, оказывается, ночью на болоте потерялся, вот и лаял со страху. Впоследствии же пёс этот отстал от вертолёта и остался где-то     в тайге.

      Своё обещание Шура исполнил – он привёл мне огромного водовоза, заросшего густой шерстью. А через неделю ко мне вернулся сам Гуля…

Сергей Аносов

1993 г.