Новостной портал Туруханского района

ГОЛОС ПОРЕЧАН 

Новеллы

18:08 Алик и Уйка

Об авторе. Александра Георгиевна Белова – уроженка деревни Никулино Енисейского района, член Союза писателей Росси с 1996 года, автор нескольких книг лирических стихов и рассказов, большей частью посвящённых жизни поселений берегов Енисея, их людям. Рассказ «Алик и Уйка» написан Александрой Георгиевной после недавнего посещения её родной сестры – Ксении Георгиевной Малюковой, проживающей в Бору. Публикуется впервые. Когда я вспоминаю этот эпизод моей жизни, то снова и снова удивляюсь, как тонко чувствуют северяне, эти дети природы, окружающий мир. И опять испытываю сложные чувства, от неловкости до восторга, в которые повергло меня знакомство с Уйкой. Случилось как-то мне с семьёй побывать в северных краях за тысячу километров на север от Красноярска. В средине августа мы прилетели в посёлок Бор, что стоит на высоком берегу Енисея. Меня уже лихорадило в предвкушении рыбалки. Поэтому, не задерживаясь у родственников, мы с зятем сразу отбыли в деревню, что стоит на слиянии речки Подкаменной Тунгуски с Енисеем. Деревня называется, так же, как и речка. В Подкаменной мы со старшим сыном Егором загрузились у родни, как мне казалось, всем необходимым, и отправились к реке, а жена с младшеньким остались в деревне. Евгений, мой деверь, познакомил меня со своим другом и коллегой Аликом. Русоволосый, невысокого роста, с мягко походкой много ходившего по лесам человека, Алик усадили нас в «казанку», и мы пошли по спокойной в этот день реке Тунгуске. Пока шли мимо Стрелки, разделяющей две реки, Алик рассказал, что он работает много лет лесником в Борском лесхозе. Приехал давно из Чувашии, прижился здесь, в суровых местах, женился на девушке из малой народности кето. Привязался сердцем и к реке, и к простым, радушным людям, проживающим здесь. Алик с Евгением хорошо выпили перед дорогой и доверили мне руль «казанки». Наступала ночь, русла я не знал, но вида не подавал, что слегка растерян от этого легкомыслия моих сопровождающих. При всей осторожности, я всё же сел на мель, за что был «накрыт» отборным матом и соответствующими сибирскими эпитетами. – Надо того берега держаться! – наконец-то получил я необходимую в эту ночь информацию, но оправдываться не стал. Алик заменил шпонку, и я снова сел за руль. Ранним утром мы прибыли в Суломай. Вытащив лодку на песок, поднялись на берег. Возле магазина толпились бомжи и низкорослые, худые как подростки, кето. Алик рассказал, что у кето нет защитного гена от спиртного, и, согласно принятому постановлению по сохранению народа, им не продают водку. Но кето, обожая выпивку, давали деньги русским бомжам и пили с ними вместе. После первого полстакана, кето засыпал, свалившись тут же, а бомжи допивали спиртное. Алик привёл нас в свой дом, где с кучей детей управлялась маленькая, хрупкая женщина с раскосыми глазами и чёрными прямыми волосами. Хозяин пожурил жену за то, что у неё опять беспорядок, стаканы грязные. Жена недоуменно пожала плечами. – Я мыла стаканы. – Мы узнали, что она работает в детском саду, воспитывает там своих и других детей. Выпив наскоро предложенный хозяйкой чай, в «мытых стаканах», мы снова спустились к реке. Евгений вернулся в «казанку», а мы с Аликом и с Егором погрузили вещи в самодельную деревянную лодку с мотором, на винт которого была надета металлическая сетка. Я смекнул, что путешествие предстоит серьёзное. У Алика в снаряжении было ружьё, необходимое в таких вылазках. Как он сказал, всегда можно нарваться на медведя, «вполне предсказуемого» в своих действиях. Алик произнёс: – Иди вон туда за сопровождающим. Спросишь, где Уйка, там скажут. Я пошёл по тропе в гору. Задал свой вопрос встречному, он показал на вершину горы. – Вон там спит. – Я поднялся ещё выше. Там на солнцепёке, под ветерком спало, свернувшись калачиком, маленькое, худенькое существо. Видимо здесь было меньше всего комаров. Я поднял его за одежду и понёс, как кулёк, на вытянутой руке, исподволь сознавая себя большим и сильным, по сравнению с этим человеком. Подошёл к лодке. – Этот? – Этот, этот! Клади его. – Я положил Уйку в лодку, он так и не проснулся. Я снова сел за руль. Летний день на Тунгуске долгий. Лодка скользила по спокойной воде, в которой отражались, то тёмные ели, то каменистый или песчаный берег. Я уже более осторожно обходил мели и подводные камни. У Алика и Уйки похмелье ещё не прошло, оба жаловались на голову, но я не дал им опохмелиться, хотя со мной был спирт. Сам я почти не пью, и, уж точно, не опохмеляюсь, потому и не проникся. Хотя теперь, по прошествии многих лет, думаю, что был не прав. Вскоре они уснули. В полдень мы подошли к стоянке бригады лесозаготовителей. Я заглушил мотор. Проснулся Уйка. Подняв голову, он взглянул сначала на воду, потом на спиннинг, и сказал: – Здесь есть рыба. Вон там и вон там. – Я удивился. Сам-то я ничего не заметил, хотя считаюсь на Черемшане, знатоком спортивной рыбалки, и признаться, не поверил, что так можно чувствовать рыбу. Уйка покрутил в руках спиннинг, оценив, удовлетворённо хмыкнул, и закинул два раза. Без результата. Я, было, подумал, что рыбы нет. Когда в третий раз он забросил блесну, она едва коснулась воды. Тут же на неё попалась рыба. Уйка решительно вытащил её и бросил в лодку. Это был ленок, килограмма на полтора-два. Как сказал Алик, очень вкусная рыба, с бледно-розовой или ярко-красной внутренностью. Понять можно, только разрезав. Уйка забросил блесну в другое место и снова вытащил такого же ленка. – Больше нет рыбы, – уверенно констатировал он, оглядывая поверхность воды. Я, испытал большое уважение к навыкам аборигена и уже не сомневался в его словах. Причалив к берегу, мы вышли из лодки. На берегу у нас накормили замечательной ухой из стерляди, сваренной на костре. А свою добычу мы отдали радушным хозяевам. Мне не очень-то хотелось расставаться с уловом, но Уйка сказал, что потом ещё поймаем. День клонился к вечеру, мы снова сели в лодку и отправились дальше. В ночь пришли к маленькой избушке, где спали прямо на полу четверо кето. Они потеснились. Почти на голом полу, при нудном гудении комаров, мы провели остаток ночи. Я, конечно, понял, что собирался легкомысленно. Было прохладно, не мешало бы на чем-то лежать и чем-то укрыться. Сына я заставил надеть всё, что было, и укрыл его свитером. А сам так и зяб ночь. Кое-как дождался утра. Спина потом давала о себе знать. Утром, чертыхаясь и разминаясь, мы вышли к реке. Уйка сел за руль. Проходим примерно километр, встречается речка Большая Дельтума, по нашим понятиям – ручеек, спускающийся в Тунгуску примерно под углом в тридцать градусов. Уйка ведёт лодку в русло и начинает проделывать такое, чего я никогда не видел, да и вряд ли теперь увижу. Раскачивая лодку, он углубляется в дно, толкается палкой. В ложбину затекает вода. За счёт мотора, палки в руках Уйки, и раскачивания, лодка медленно ползёт вверх! Наверху он мотор выключает, и гребень преодолевается только за счёт палки. Перевалив за грань, лодка с шумом шлёпается в горизонтальное положение, и выходит на равнину с разлившейся водой. Так же потом проходили небольшие встречные водопады. Прошли мимо небольшой избушки. – Здесь живёт кореец, – сказал Уйка. У него рыжая собака. Она не любит хозяина, потому что он с ней ходит по лесу, а потом съест. Собака это почему-то знает. – Рассказал ещё, что недавно тут медведь настиг одинокого кето. После долгой борьбы победил медведь и съел парня…. Порыбачив, прошли на лодке до Малой Дельтумы, впадающей в Большую. По дороге спутники показали нам место, где медведь догнал лося и задрал. Земля от его бега была покрыта рваными клочьями и ямками от лап. На Малой Дельтуме нам удалось спокойно порыбачить. Алик был настороже с ружьем. Оказывается, его задачей было уберечь нас от встречи с медведем. Ловился омуль, сиг и ленок. Мы с Егором не посрамили звания рыбаков, наловили довольно много рыбы. Как сказали местные рыбаки, здешний омуль крупнее байкальского. Донимала мошка, в самый ответственный момент лезла в глаза. Уйка научил меня, как спастись от неё. Он поджёг кусок бересты. Потом потушил и засунул под кепку. – На пятнадцать минут хватает. Мошка не лезет. – Мы усвоили и эту науку. Ночевать нас доставили на остров с обилием кустов, усыпанных красной смородиной. Крупная смородина ярко горела в лучах заходящего солнца и являла собой волшебное зрелище. Еда, взятая с собой, кончилась, я взялся за сковородку в скарбе Уйки, чтобы пожарить рыбу. Пришлось почистить её от векового нагара. – Ты испортил сковородку! – набросился на меня Уйка. Но за ужином забыл про порчу, накинувшись на еду и оценив моё поварское искусство. Мне было радостно. Я вынул свой запас спиртного и стал угощать. Тут уж меня осыпали упрёками оба провожатых. Уйка и Алик в голос кричали, что голова у них болела, а я мог полечить и не полечил. Успокоившись, довольный напитком, Уйка рассказал, что он работал в одном из посёлков в администрации. Как у начальника, у него были все удобства. Но такая жизнь, «в неволе», ему не понравилась, и он ушёл от неё. Алик сказал, что кето, хоть и малорослые, но очень выносливые и работящие люди. Толку от них больше, чем от наших больших мужиков. Напитавшись духом диких мест и простыми отношениями этих бывалых, искренних людей, мы возвращались молча. Уйка что-то тихо напевал, смешивая свои напевы с русскими. Алик улыбался, поглядывая по сторонам. Прощаясь на берегу, исполненный благодарности, я подарил Уйке свой свитер. Он сразу примерил и «утонул» в нём. Мы весело рассмеялись, глядя, как Уйка расправляет одёжку на коленях. – Зато будет тепло. Всё закрыто. – Невозмутимость его была так же естественна, как и всё, что в нём было, и всё, что окружало его.

1 2 3 4 5 Просмотров: 723 | Добавил: master | Рейтинг: 5.0/1

Имя *:
Email *:
Все смайлы
Код *: