В речах ораторствующих, в печати, а то и в обыденных разговорах, порой слышны утверждения о будто бы неизбежном, прекрасном «завтрашнем дне» для здешних поселений: "Впереди большое будущее!”, "У посёлка огромное будущее”, "Великолепные перспективы” и т.п. Эти гипнотические заклинания день за днём вбиваются в наши умы с целью создания видимости предпосылок к росту благосостояния и обеспеченности населения. Мало ли таких прожектов звучало накануне выборов в органы власти с трибун, плакатов, листовок? Вспомните, уважаемые северяне: тут вам были и леспромхозы, и рыбозаводы, скотоводство, овощеводство, разработка марганца, свой уголь, свой кирпич, чистая вода. А сколько заманчивых надежд вселяла жителю нефть Ванкора! Милые уху посулы…

         Мечтать вообще приятней и слаще, огородившись от действительности заверениями в неминуемости процветания, долженствующего однажды пасть нам на голову. Но в эпоху плановых инфляций и кризисов уместно коснуться иных сценариев будущего, упоминания о которых непопулярны в свете теории «Российского Ренессанса».  

         В мире ежедневно происходит что-либо: вооружённые конфликты, вторжения, путчи, перевороты. Жизнь многих цивилизованных стран неизменно сопровождают неурожаи и эпидемии, нищета, высокая смертность. Избалованные недавней крепостью рубежей и надёжностью армии некогда могучей державы, мы почему-то считаем, что всё это где-то там, и никогда не произойдет у нас. Только кто поручится, что чаша сия минёт современную Россию с её продажными политиками и ржавеющей военной машиной? Кто, вообще, отменял угрозу извне?

         Представим на минуту, что настал тот самый, грозный час. Выстоят ли поселения в условиях кризиса? Голод был, есть и всегда будет сопровождать критические ситуации. Продовольственные товары на 100% завозят частные предприниматели. Это делает проблематичным снабжение  продуктами в отсутствие коммерсантов, и понятно, что таковых вообще не удастся изыскать в пору хаоса и неразберихи. Припомните середину 90-х. В некоторых домах не имелось хлеба, люди «приели» всё, до собачьих плесневелых круп. Ведь это было мирное время – ни эпидемий, ни катастроф. Сегодня всё, вроде, ровно, и всё же экстремальные ситуации всегда неожиданны, будь то технологическая авария или затопление.

         В СССР задачей гражданской обороны являлась подготовка населения к защите от опасностей, возникающих в результате чрезвычайных ситуаций мирного и военного времени. Для предупреждения потерь со стороны гражданского населения существовал комплекс мероприятий по его сохранению: заблаговременное планирование и проведение таких мероприятий с местными органами власти, специальная подготовка кадров, устройство укрытий, запасов питьевой воды и продовольствия, одежды, медикаментов – достаточных для поддержания жизнеспособности огромных городов. Штабы гражданской обороны имели чёткие инструкции относительно мер и средств спасения людей. Ныне такая организация либо фиктивна, либо отсутствует, а с нею исчезают и гарантии нашего выживания. В эпоху нескончаемых праздников и салютов создаётся иллюзия стабильности современной жизни, защищённости армией, милицией, МЧС. Разрушение этих иллюзий – момент болезненный, потому многие не желают знать даже о самой возможности возникновения чрезвычайных ситуаций. Что говорить, мы попросту не готовы к ним.

         Простой пример: для посёлка Бор дорога к хребту – единственный путь для возможной эвакуации жителей, и этот путь отрезан парой сотен метров болота. Приведись борчанам покидать свой посёлок в случае какой-либо беды – ничтожный участок топи заблокирует не только проезд транспорта, но остановит многих пеших. Видимо, прежде должно стрястись бедствие, чтоб лишь тогда завершить отсыпку дороги.

        Мука – основной продукт выживания, неприкосновенный запас которой согласно «советским» предписаниям до 1993 года хранился на складах всех районных отделений рыбкоопа, ныне отсутствует, как вычищены и в городах склады продовольствия ГО бывшего СССР. Позиция: «Тайга прокормит!» – годится для весьма и весьма ограниченного числа лесовиков, да и ресурсы животного мира в окрестностях посёлков никогда не были способны обеспечить потребности населения, при численности его явно избыточной для занятий охотничьим промыслом, искусственно возросшей в годы работы экспедиций и леспромхозов. Надежда на лов рыбы, в общем, имеется, однако и в теперешнее «сытое» время рыбалка не всегда бывает удачной. Урожаи дикоросов переменчивы, не всякий год удаётся собрать даже грибов. Так какие шансы прокормиться самостоятельно оставляет нам реальность?

         Многоквартирные дома не имеют элементарных отопительных печей. Их обогрев напрямую зависит от работы дизельной и котельной. Прекращение работы пусть одной из этих систем в зимнее время грозит катастрофой для большей части населения, случись то хоть в самом райцентре. Как-то в январский мороз борская котельная отключила отопление на пару часов. Была настоящая паника! Люди толпами выходили на улицу из своих остывающих квартир, не имея ни малейшего представления что им делать в данной обстановке. Теперь переведём ситуацию на период какого-нибудь «ЧП», когда стране будет не до поселений в полторы тысячи душ, а завоз угля и дизтоплива окажется невыполнимым. Думаете, невозможно? Да отчего ж, когда даже в наше «благополучное сегодня» остаются без тепла и электричества крупные города. Будет ли кому дело до нас? При бездействующих нагревательных приборах температура в домах скоро совпадёт с наружной. Позволить себе переждать аварию в таком убежище может только семья, располагающая печью и достаточным количеством топлива. К тому должно учесть, что голодный человек замерзает в несколько раз быстрее, чем сытый, чаще заболевает и тяжелее переносит болезни [Основы безопасности жизнедеятельности человека / Метод.пособие для учителя 5–6 классов: 2–е изд. – СПб., 1998.]. 

         Говоря о вероятности чрезвычайных ситуаций, нельзя не упомянуть и о другой проблеме, что может стать не менее остро – беженцы. При всей деликатности настоящей темы, явление это способно существенно осложнить обстановку в поселениях на р.Енисей. Мнение о щедротах сибирского Севера, с его добычливой охотой, обилием рыбы и прочих даров дикой природы, прочно закрепилось в сознании горожан. Когда последние сравнивают пыль индустриальной цивилизации с благодатью реки и леса, то, как правило, говорят: «если что – двинем в тайгу, куда-нибудь на Север!». Городское население в большинстве своём не имеет припасов еды, тёплой одежды, обуви, привыкло передвигаться в автомобилях, приобретая перечисленное исключительно с прилавка магазинов. При катаклизме город превратится в огромную мышеловку для сотен тысяч граждан, абсолютно неготовых к существованию без булочных, света, тёпла батареи. Если даже ничтожный процент этой отчаявшейся, неуправляемой массы двинется вниз по Енисею – последствия вторжения окажутся для северян катастрофическими. Контингент «переселенцев» тоже будет специфичным, ибо на такое путешествие людей подвигнет безысходность.

         Надо отдать должное американцам, кои весьма внимательны к изменениям в поведении человека в экстремальных условиях существования. Они проводят исследования в зонах военных действий, местах катастроф и стихийных бедствий, наблюдая, в каких пределах психология отдельных граждан или толпы способна адаптироваться к разного рода стрессовым ситуациям. Не углубляясь в аспекты выживания, следует отметить, что понятия: гуманность, законопослушание, гражданский долг – малопригодны даже для нынешнего, мирного времени. Потрясение от критической ситуации лишает индивида способности оценивать свои поступки с позиции законности и морали, приводит к проявлениям истерики, агрессии. Современный человек отличается малой приспособленностью и незначительными знаниями об обитании вне созданной им микросреды. В бедственной ситуации у таких людей на первый план выступают неудовлетворенные потребности, причем варианты их удовлетворения в подобном состоянии далеко не всегда безопасны. Спасая свои голодные семьи, вышеозначенные «переселенцы» явят собой в т.ч. многочисленные банды, противостоять которым, даже при наличии организованной обороны, окажется непросто. Звучит пугающе, но полагать иное развитие событий равносильно отрицанию опыта истории. Мы уже не та страна, где граждан отличала высокая сознательность, стойкость и дисциплина.

         В 40–60-х годах наши окрестные посёлки были полностью самообеспечеными. Они могли не только существовать автономно, но сами поставляли в город рыбу, ягоду, соленья. При совхозах держали скот, лошадей, имели засольные, лисофермы, занимались выращиванием зерновых культур. Единственная трудность для хозяйств заключалась в сбыте собственной продукции. Ничего этого, конечно, сегодня нет, однако (что немаловажно) не видно и единения жителей у идеи построения чего-либо во имя общего блага. Отсутствие общественных организаций, сельских сходов, работы депутатских комнат – разобщает население, ослабляет нашу готовность, как к созиданию, так и к преодолению непредвиденных обстоятельств жизни. Любое, самое простое дело, начинание или инициатива «снизу» – нереальны, немыслимы в условиях бюрократического устройства сельсоветов. Затруднительно достучаться до власти, высказаться власти, даже просто отыскать саму власть. Что предложит она нам в недалёкое «завтра», когда иссякнет нефтяной фонтан, когда закончатся подаяния государства, и будет невозможным или непомерно дорогим пользование центральным отоплением, электроплитой, лампочкой?...   

         Искренне желая всякому здешнему поселению достатка и процветания, нелишне задуматься: обеспечена ли уверенность в завтрашнем дне мерами предупреждения ситуаций, в каковых северным деревням придётся самим заботиться о себе? Обладают ли администрации достаточными знаниями и навыками управления в условиях кризиса, готовы ли к активным целесообразным действиям, направленным на сохранение жизни, здоровья и работоспособности людей в условиях самостоятельного выживания наших населённых пунктов? Не исключено, что бумага с описанием каких-то мер всё же пылится в шкафах муниципалитетов, однако необходимы и реальные меры по укреплению живучести поселений, от которой во многом может зависеть их будущее.

      С.Аносов, п.Бор